Лунная девушка [= Девушка с Луны] [The Moon Maid] - Эдгар Берроуз

Сменилось множество поколений, пока лейсиане нашли убежище в городе Лейси, и в течение этого времени они тоже утратили прогресс науки и культуры прошлого. Никоим образом невозможно было восстановить то, что разрушили калкары, ведь они уничтожили каждую запись, каждую книгу в каждой бибилиотеке на Ва-нахе. И теперь обе расы влачат жалкое существование, и совершенно не похоже, что будет намечаться какой-то прогресс — это выше интеллектуальных сил калкаров, а лейсиане слишком слабы, чтобы взвалить на себя подобное бремя.

— Звучит безнадежно, — сказал я, — почти так же безнадежно, как выглядит наше положение. Насколько я могу судить, отсюда не сбежишь, я имею в виду — из города калкаров?

— Нет, — ответил он, — это невозможно. Существует только один путь, а мы были так напуганы, когда нас вели в город, что для нас будет невозможно найти дорогу в лабиринте коридоров и пещер.

— И если мы даже сможем выбраться во внешний мир, будет не лучше, потому что мы никогда не сможем найти Лейси, и рано или поздно нас снова схватят калкары или съедят Ва-га. Я не прав?

— Нет, — ответил он, — ты не прав. Если бы я мог добраться до края кратера за городом, я отыскал бы дорогу к Лейси. Я хорошо знаю дорогу, потому что я один из охотников Ко-таха и прекрасно знаком с местностью на больших расстояниях во всех направлениях от Лейси.

Значит, это один из людей Ко-таха. Я был рад, что не упомянул про Нах-и-лах, и не сказал ему о ее возможном спасении и моей связи с ней.

— А кто такой Ко-тах? — спросил я с деланым безразличием.

— Ко-тах — самый сильный из благородных лиц в Лейси, — ответил он, — когда-нибудь он станет Джемадаром, потому что принцесса Нах-и-лах мертва, а Сагрот, Джемадар, становится старым. Ждать осталось недолго.

— А если принцесса верентся в Лейси, — спросил я, — станет ли Ко-тах Джемадаром после смерти Сагрота?

— Он будет Джемадаром в любом случае, — ответил мой собеседник, — если бы принцесса не поднялась в воздух и не улетела, Ко-тах женился бы на ней. разве что она отказалась бы, но в таком случае она должна была умереть. Вы ведь знаете, что люди умирают.

— Значит, ты не испытываешь никакой лояльности, — спросил я, — к твоему старому Джемадару Сагроту и его дочери, принцессе?

— Честно говоря, я предан им, но, как и многие, боюсь Ко-таха, который обладает огромной властью, и мы знаем, что поздно или рано он станет правителем Лейси. Вот почему многие благородные дворяне связали свою судьбу с ним — не из-за любви к Ко-таху, а боясь, что он отомстит, когда наступит его час.

— Но принцесса! — воскликнул я, — неужели благородные не выступили в ее защиту?

— Что пользы в том? — спросил он. — Мы существуем в Лейси, зажатые рамками нашего города-тюрьмы. У нас нет великого будущего, в которое можно верить в этой жизни, но будущие воплощения удерживают нас от глупостей. А значит, нет ничего жестокого в убийстве тех, кто существует под хаотическим правлением анархии, низвергнувшей Ва-нах в состояние дикости.

Я частично разделял его безнадежную точку зрения, поняв, что он не был предателем в сердце, но, как и вся его раса, впал в безнадежность, ставшую результатом столетий регресса, которым они не видели конца.

— Я могу отыскать дорогу к концу тонннеля, ведущему к кратеру, — сказал я ему, — но как мы сможем пробраться незамеченными сквозь город, наполненный врагами, которые убьют нас, как только увидят?

— В коридорах, выдвинутых к дальнему краю террас, никогда не бывает много народу, и, если бы мы были клеймены, как рабы, и твой вид был не таким привлекающим внимание, то, возможно, нам удалось бы добраться до тоннеля незамечеными.

— Да, сказал я, — моя одежда привлекает внимание. Но рискнуть стоит, потому что я смогу найти дорогу назад, к кратеру, и предпочитаю лучше умереть, чем стать рабом калкаров.

Правду сказать, меня не столько волновала моя судьба, которая бюыла мне безразлична, как желание узнать, удалось ли спастись Нах-и-лах. Меня постоянно преследовал страх, что край кратера обломился, и она упала в пропасть. Гапт думал, что ей удалось сбежать, но я знал, что она могла упасть, когда никто из нас не смотрел на нее, а так как шест был прикреплен сбоку от входа в тоннель, то при падении девушка могла не попасть на уступ. Чем больше я об этом думал, тем больше мне хотелось достигнуть Лейси и орагнизовать экспедицию на ее поиски.

Пока мы обсуждали наши шансы на спасение, два раба принесли еду — несколько овощей и фруктов. Я внимательно смотрел их в поисках оружия, но не обнаружил его — это обстоятельство, скорее всего, спасло их жизни, Я мог бы воспользоваться их одеждой, будь они кем-то другим, а не рабами, но у меня в голове созрел другой план. Однако для его воплощения придется ждать более удачных обстоятельств.

После еды я почувствовал, как меня клонит в сон, и был готов уже растянуться на полу нашей тюрьмы, когда мой собеседник, которого звали Мох-гох, сообщил, что к комнате примыкает спальня, где мы можем выспаться.

Дверь, ведущую в спальню, закрывали тяжелые знавеси, и, отодвинув их, я оказался в соседней пещере практически в полной темноте: стены и потолок этой комнаты были очищены от материала, освещающего коридоры и апартаменты. Позднее я узнал, что все спальные апартаменты были темными. В углу я обнаружил сухия растения, которые, как я понял, должны отвечать требованиям матраса и покрывала, если мне таковые понадобятся. Как бы то ни было, я не был очень привередлив, так как привык к самым невыгодным условиям обитания, покинув свою роскошную каюту на борту «Барсума». Как долго я спал, не знаю, но проснулся я от того, что Мох-гох звал меня. Он стоял рядом и тряс меня за плечо.

— Тебя требуют, — прошептал он. — Они пришли отвести нас к Двадцати Четырем.

— Скажи им, пусть отправляются к дьяволу, — ответил я, потому что чувствовал себя очень сонным и еще не проснулся окончательно. Естественно, он не знал, что означает слово «дьявол», но определил по моему тону, что реплика была оскорбительна для калкаров.

— Не нужно злить их, — сказал он, — это только осложнит нашу судьбу. Когда Двадцать Четыре приказывают, все должны подчиняться.

— А кто такие Двадцать Четыре? — спросил я.

— Они составляют комитет, который управляет городом калкаров.

Теперь я наконец проснулся и, встав на ноги, последовал за ним в соседнюю комнату, где увидел двух воинов-калкаров, неподвижно стоящих и терпеливо нас ожидающих. Когда я увидел их, в моем мозгу начала вертеться бесконечная фраза: «Их только двое, их только двое»…

Они стояли у входа, а Мох-гох находился рядом.